Как 80 лет назад был освобожден Киев и почему это предопределило ход Второй мировой.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Как 80 лет назад был освобожден Киев и почему это предопределило ход Второй мировой.
История – явно не точная наука, поскольку одни и те же события могут в ней не только менять окраску, но и переписываться едва ли не с точностью до наоборот. Одним из таких событий стало освобождение Киева в ноябре 1943 года, которое в последние десятилетия превратилось из "подвига Героев Днепра" в "кровавую драму".
Переоценка произошла в начале 1990-х – после развала Советского Союза и практически к 50-летию самой "Битвы за Днепр". Именно тогда появились публикации с воспоминаниями участников сражения о том, как необученных мобилизованных гнали в ноябрьскую воду, чтобы те переправлялись на подручных средствах. И делалось это всё для того, чтобы Москва могла дать праздничный салют в честь освобождения Киева к 7 ноября – очередной годовщине Октябрьской революции.
Легенда эта родилась не на пустом месте. Сейчас уже мало кто помнит, но впервые о том, что столицу Украины брали "к годовщине", заявили вовсе не антисоветские публицисты. Ее источник – официально признанная, "каноническая" советская киноэпопея "Освобождение", снятая еще в 1968-72 годах. Во второй ее части – "Прорыве" – Иосиф Сталин, услышав от первого замначальника Генштаба Алексея Антонова о том, что Киев собираются брать "не раньше двадцатых чисел ноября", отвечает: "Поздно! Нужно взять шестого ноября, к годовщине Октябрьской революции".
В тоже время, масштабная эпопея Юрия Озерова, сформировавшая у многих поколений их представление о завершающем этапе Второй мировой, была в значительной степени художественным произведением.
Именно она увековечила красивую, но выдуманную фразу Сталина об отказе обменять сына Якова на плененного в Сталинграде командующего 6-й немецкой армией Фридриха Паулюса: "Я солдата на фельдмаршала не меняю".
Именно она сделала легендой для будущих поколений неонацистов чрезмерно романтизированную авторами фигуру оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени, освободившего в результате рискованной спецоперации свергнутого и арестованного итальянского дуче Бенито Муссолини.
И именно в ней появился уже упомянутый диалог Сталина с Антоновым об освобождении Киева, который не мог происходить по одной простой причине: плана взятия украинской столицы в 20-х числах ноября 1943 года никогда не существовало – больше того, такой план, будь он реальностью, противоречил бы всей стратегии Красной армии той осенью.
Зачем вообще понадобилось выдумывать такой разговор? Скорее всего, это уже влияние брежневской эпохи, когда всевозможные юбилеи – и годовщины революции в первую очередь – превратились в фетиш. Люди старшего поколения помнят, что годовой план очень часто выполнялся именно к 7 ноября, так почему бы и освобождение Киева не приурочить к празднику? Тем более его ведь действительно взяли 6 ноября!
Но, повторимся, "сталинско-антоновский диалог" – вымысел чистой воды. Однако тот факт, что советские войска действительно спешили освободить Киев как можно раньше, – не вымысел. Но совсем не по причине того, что они хотели "успеть к празднику". То, что Днепр был форсирован уже в начале ноября полностью поломало стратегический план Гитлера и, во-многом, предопределило весь дальнейший ход Второй Мировой войны.
12 августа 1943 года – выдающаяся дата в истории Второй мировой, которая, тем не менее, остается незаметной. Именно в этот день Адольф Гитлер официально признал, что не сможет победить на Восточном фронте, а значит – и во всей войне в целом. И с тех пор его стратегией стало удержание уже завоеванных территорий.
12 августа фюрер подписал приказ №10 о строительстве на советской территории Линии Пантера-Вотан (Panther-Wotan-Linie), более известной под неофициальным названием "Восточный вал" (Ostwall).
О создании оборонительной линии в глубине Восточного фронта генштаб немецкой армии заговорил еще весной 1943-го, указывая своему главкому на нехватку человеческих резервов. Однако в тот момент Гитлер верил в успех предстоящей операции на Курской дуге и от оборонительных планов отказывался, указывая, что при наличии Ostwall войска будут стремиться отойти за нее, дабы избежать лишних потерь, – а значит, отдадут значительные территории, включая "черную жемчужину" – Донбасс.
Однако к 12 августа Курская битва, на которую фюрер возлагал свои надежды, закончилась. И не просто закончилась, а переросла в серию наступательных операций Красной армии, в результате которых советские войска освободили Орел с Белгородом и приближались к Харькову. И в этот день главком вермахта отдал приказ о строительстве Panther-Wotan-Linie.
Почему ее так назвали, четкого объяснения нет. Наиболее расхожей считается версия, что большая часть этого рубежа, названная "Линией Пантеры", шла по Днепру и получила такое имя благодаря изгибу реки в районе Киева, очень похожему на изгиб спины пантеры. Нижняя часть оборонительной черты отходила от Днепра, слишком изогнувшегося тут на запад, находилась на линии Днепропетровск – Мелитополь. Она-то и получила название Линии Вотана – в честь божества из германской мифологии.
Впрочем, это поэтизированное имя знали только военные. В пропаганде же широкое распространение, как уже сказано, получило название "Восточный вал" – по аналогии с Западным валом, который до войны строился на немецко-французской границе.
Не достроили в итоге и Восточный вал, но в августе 1943-го этого, конечно, никто не знал. На тот момент практически все считали, что укрепленный правый берег Днепра, положенный в основу Линии Пантеры, станет неприступным, так как он был выше восточного.
Стоит, наверное, заметить и то, что план "Восточного вала" с самого начала подвергался критике, прежде всего, от люфтваффе и кригсмарине – в частности, подчеркивалась невозможность полноценного снабжения Крыма (который оставался отрезанным от основных сил Вермахта на материковой части Украины). Из-за этого сам Гитлер довольно долго не давал разрешения на отступление, а работы по оборудованию "Вала" стартовали лишь в сентябре.
Ломаная линия – Восточный вал; сплошная линия – линия фронта на декабрь 1943 года
В 1973 году немецкий журналист-историк Иоахим Фест опубликовал биографию Гитлера. В ней он утверждал, что в сентябре 1943-го Москва якобы обратилась к Берлину с предложением сепаратного мира, по которому вермахт отводил свои войска на границу 1941 года, получая свободу действий на западе, и Германия получала эксклюзивное право на снабжение сельхозпродукцией Украины. Однако Гитлер, если верить Фесту, отказался.
Никаких фактических подтверждений таким переговорам нет. Есть факт того, что в течение всей немецко-советской войны Берлин и Москва поддерживали неофициальные контакты через посольство СССР в Швеции, которое возглавляла легендарная большевичка-аристократка Александра Коллонтай. Однако нет никаких указаний, что в сентябре 1943-го этот зондаж вышел на уровень предложения о мире.
Впрочем, версия Феста появилась не на пустом месте. К сентябрю Красная армия перехватила стратегическую инициативу, но перед ней располагался Восточный вал (в большой степени – естественный, но не суть), преодоление которого представлялось либо невозможным, либо возможным, но слишком высокой ценой. При этом союзники – Британия и США – уже второй год подряд отказывались открывать второй фронт во Франции. Такой расклад сил, возможно, и породил ретранслированные впоследствии Фестом слухи о том, что Сталин якобы предлагал Германии сепаратный мир. Хотя, повторимся, никаких подтверждений этому нет
Так или иначе, но в любом случае вопрос - сможет ли Красная армия прорвать Линию Пантера-Вотана стал к концу лета 1943 года ключевым для всего последующего хода войны.
И в Кремле приняли решение: преодолеть Днепр как можно быстрее. Причем в первую очередь это решение базировалось на чисто военной логике - не дать немцам время на укрепление Ostwall, чтоб преодолеть его с наименьшими потерями.
"От темпов нашего наступления во многом зависело, успеет ли противник осуществить свои планы создания мощного днепровского оборонительного рубежа, – писал в своих воспоминаниях маршал Кирилл Москаленко, который осенью 1943-го командовал сначала 40-й, потом 38-й армией, участвовавшими в Битве за Днепр. – Иначе говоря, речь шла о том, чтобы, создав наиболее благоприятные условия для форсирования Днепра, избежать излишних потерь и в то же время ускорить освобождение не только Левобережной, но и Правобережной Украины. Из этого и исходило советское Верховное главнокомандование, потребовавшее продолжать наступление на юго-западном направлении, используя благоприятно складывавшуюся здесь обстановку и не давая противнику времени на усиление его войск и укрепление обороны".
Битва за Днепр началась 26 августа. Еще под немецкой оккупацией находилась значительная часть Донбасса, включая Донецк, а в северной части Украины уже началось наступление с целью взять Чернигов и выйти к Днепру.
Именно это позволит начальнику штаба вермахта генерал-полковнику Альфреду Йодлю скорбно заметить, что Ostwall устарел до начала его возведения.
9 сентября в соответствии с указаниями Сталина зам "верховного" маршал Георгий Жуков и командующий Воронежским фронтом (в октябре переименованном в Первый Украинский) генерал армии Николай Ватутин утвердили план глобального наступления, в которой первым пунктом значилось: "Общая цель операции – уничтожить противника на левобережье Днепра, очистить от противника все левобережье Днепра в пределах разгранлиний фронта. К 1-5 октября 1943 года выйти на реку Днепр и захватить плацдарм на правом берегу р. Днепр на участке Ржищев-Черкассы с тем, чтобы в дальнейшем продолжать операцию на правобережье".
И хотя речь шла о наступлении в северной и центральной части Украины, оно привело к тому, что южнее Вермахт также принял решение отступить.
"Из этой обстановки я сделал вывод о том, что мы не можем удержать Донбасс имеющимися у нас силами и что еще большая опасность для всего южного фланга Восточного фронта создалась на северном фланге группы. 8 и 4 танковая армии не в состоянии долго сдерживать натиск противника в направлении к Днепру", – вспоминал позже командующий группой армий "Юг" генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн.
14 сентября Гитлер, вняв Манштейну, отказался от обороны Донбасса и ряда других регионов Левобережной Украины и разрешил отход на правый берег Днепра, обязав при этом сохранить на левом берегу пять плацдармов: в районах Киева, Канева, Черкасс, Кременчуга и Запорожья. Также фюрер приказал оборонять район Никополя, закрепившись на линии Мелитополь – Днепр. 15 сентября Манштейн отдал войскам приказ об отходе.
Отступление шло планово. Тем не менее так быстро и масштабно Вермахт не отступал еще никогда – потому что буквально по пятам за немецкими войсками шла Красная армия, стремившаяся как можно быстрее прорваться к Днепру. И уже вечером 21 сентября части 3-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта (будущего маршала) Павла Рыбалко и 40-й армии уже упомянутого Москаленко (тогда генерал-полковника) первыми вышли к реке – на полпути от Киева до Черкасс, в районе Букринской излучины.
В ночь на 22 сентября передовые отряды танковой армии без потерь переправились на правый берег и освободили село Григорьевка. Так появился Букринский плацдарм.
"Ставка и Генеральный штаб пришли к выводу, что наибольшего успеха в разгроме немецко-фашистских войск можно ожидать на юго-западе советско-германского фронта и, в частности, на киевском направлении. Поэтому Верховное главнокомандование усиленно направляло свои резервы Воронежскому фронту, предвидя, что овладение Киевом решит участь вражеских войск в Правобережной Украине, в Крыму и на Кубани", – вспоминал Москаленко.
Букринский плацдарм во многом появился спонтанно – благодаря тому, что именно в этом месте удалось переправиться быстрее всего. Поначалу даже казалось, что это хороший вариант: Букринская излучина выгибается в восточную сторону, а это означало, что войска на захваченном плацдарме могли образовать оборону, прикрытую с флангов Днепром, за которым находились свои – которые, в свою очередь, могли помочь отражать атаки с флангов артиллерией.
Исходя из этих соображений, уже в ночь на 23 сентября Красная армия начала переправу основных сил на правый берег Днепра. Но тут и сказались все недостатки быстрого планирования, поскольку выплыли на поверхность те проблемы, которые поначалу не учли.
Во-первых, как бы быстро ни продвигались советские войска, они не успели захватить переправы, по которым немцы ушли на правый берег и которые успели уничтожить. Что касается собственных инженерных переправочных средств, то они отстали как раз из-за слишком быстрого для них наступления.
О второй проблеме вспоминал Москаленко: "Берег в этом месте был очень высоким и обрывистым, местность в излучине холмистая и изрезанная оврагами глубиной до 30 м, дорог мало. Переправлять войска и наступать, особенно с применением танков, в этих условиях было очень непросто".
Из-за всего этого переброска войск на правый берег шла крайне медленно и тяжело. К тому же Манштейн сразу отреагировал на создание Букринского плацдарма и перебросил к нему части 48-го танкового корпуса, которые прибыли из-под Кременчуга уже 26 сентября.
Когда вспоминают о тяжелой переправе на подручных средствах и под огнем противника – это вовсе не о боях за освобождение Киева в начале ноября, а именно о попытках укрепления Букринской излучины в конце сентября. Преодоление Днепра в конце сентября действительно стоило больших жертв, о которых сейчас и пишут.
Можно ли сказать, что они были неоправданными? Можно, но только в одном варианте: если бы Сталин отказался в ближайшей перспективе от освобождения Правобережья. Однако в ситуации, когда планировалось вернуть под контроль всю территорию Советского Союза, оценки кардинально меняются.
Москаленко ведь не случайно объяснял спешку при наступлении выглядящей парадоксально фразой, упомянутой выше: "Избежать излишних потерь и в то же время ускорить освобождение не только Левобережной, но и Правобережной Украины". Какими бы высокими не казались потери при форсировании Днепра осенью 1943-го, они оказались бы намного выше, произойди это наступление весной 1944-го.
Дать противнику целую зиму на укрепление и без того труднопреодолимых оборонительных рубежей означало фактически отдать ему Правобережье на годы. Достаточно сказать, что в тех местах, где Красной армии не удалось переправиться и создать рубежи, немцы сумели возвести фрагменты Восточного вала, которые удерживали до лета 1944 года.
И не трудно представить сколь мощной оказалась бы оборона нацистов, будь Линия Пантеры выстроена полностью. Возможно, весь ход Второй Мировой войны пошел бы по другому сценарию.
Большинство жителей бывшего СССР историю Букринского плацдарма знают по упомянутому уже выше фильму "Освобождение", а также по знаменитому советскому многосерийному фильму "Батальоны просят огня".
В основу обоих кинолент легла книга "Батальоны просят огня" писателя Юрия Бондарева.
В книге и фильмах в целом достоверно показана основная канва: неудачные попытки Красной армии атаковать с Букринского плацдарма и итоговый перенос главного удара к северу от Киева (зашифрованного автором как Днепров). На этом переносе и построен сюжет: все части получили приказ об отступлении на левый берег, и лишь два батальона с двумя орудиями отступившей артбатареи остаются, с ними пропадает связь, и они бьются самостоятельно, по итогу понеся огромные потери, но выполнив свою задачу - оттянув на себя силы противника и обеспечив тем самым успех всей операции по форсированию Днепра.
Собственно, сюжет – это в значительной степени литературный вымысел автора с целью усилить драматизм ситуации. На самом деле в Букринской излучине остались не два батальона, а две армии – 40-я и 27-я – и связь с ними не обрывалась. Однако даже без этой художественной драмы битва за плацдарм, безусловно, стала самым трагичным эпизодом всего днепровского сражения.
Но вернемся к ходу событий.
28 сентября Сталин послал командующим директиву, в которой ставились задачи по разгрому киевской группировки противника и овладению Киевом.
Главный удар наносился с Букринского плацдарма на северо-запад, в направлении Кагарлык – Фастов – Брусилов. Выйти на фронт Брусилов – Фастов – Белая Церковь приказывалось не позднее 7 октября. В этот же день советские войска должны были взять Киев. И это следует отметить особо: освобождение украинской столицы планировалось не на 7 ноября, а месяцем ранее.
Другое дело, что намеченная операция изначально оказалась нереальной. Ставка выделила для наступления с Букринского плацдарма дополнительно 13-ю и 69-ю армии Центрального фронта, однако узким местом всего плана оставалась переправа через Днепр, которая при отсутствии мостов шла медленно, и ускорить ее не представлялось возможным.
К тому же немецкое командование, даже не имея четкого представления о советском планировании, всё же поняло, что ключевым пунктом в нем является Букрин, и в свою очередь усилило свою группировку войск в этом месте. Как результат, вплоть до 20-х чисел октября шли попытки наступления с Букринского плацдарма, однако все они оказались неудачными.
"Киев стоит перед глазами отважных бойцов", – писала 17 октября главная советская газета "Правда". Но сделать они ничего не могли.
В конце октября был утвержден новый план наступления Красной армии.
Еще за месяц до того советские войска создали плацдарм не только в Букрине, но и еще в четырех местах на правом берегу Днепра. Из этих четырех плацдармов выделялся Лютежский, расположенный севернее Киева и восточнее Вышгорода. Советских войск на нем удалось собрать намного меньше, чем на Букринском, но всё же достаточно, чтобы отсюда запланировать вспомогательный удар при наступлении. Но успешным из-за малого числа войск не стал и он.
Тем не менее, плацдарм существовал и имел одно существенное преимущество перед Букрином: в силу второстепенного характера этого участка фронта немецких войск здесь было не так много. Вот этот фактор совестное командование и посчитало ключевым, отдав приказ о перенесении главного удара на Лютежский плацдарм. С этой целью требовалось тайно перебросить из Букринской излучины 3 гвардейскую танковую армию, а также усилить группировку шестью стрелковыми дивизиями. Именно в этот момент состоялась и еще одна переброска: генерал-полковник Москаленко, командовавший 40 армией, игравшей ключевую роль на Букринском плацдарме, возглавил 38 армию, которой предстояла та же роль на Лютежском.
Начало новой операции назначили на 2 ноября. При этом руководившие ею Жуков, Ватутин и член Военного совета Хрущев никаких обязательств в этот раз не брали, сообщив Сталину, что сроки взятия Киева "будут зависеть от обстановки". Ни о каком освобождении к 7 ноября речь не шла.
Политорганы 1-го Украинского (бывшего Воронежского) фронта не могли не воспользоваться таким совпадением: военный совет фронта действительно выдвинул призыв "Освободим Киев к 26-й годовщине Великого Октября!". Вот только к реальным планам этот призыв отношения не имел.
Манштейн знал, что предстоит новое наступление Красной армии, и готовился к нему на всех плацдармах. Однако он ожидал главного удара повторно с Букринского плацдарма, а второстепенного – с Лютежского. Исходя из этого, сохранялась численность группировок вермахта – южнее Киева находилось гораздо больше войск, чем севернее.
Правда, в начале ноября немецкая разведка всё же выяснила, что советское командование перебрасывает танковую армию к северу от Киева, но времени реагировать уже не оставалось. К тому же возможности для реакции практически отсутствовали: 2-й Украинский фронт (бывший Степной) генерала армии (будущего маршала) Ивана Конева в октябре вышел к Днепру южнее 1-го Украинского и, захватив плацдарм на Правобережье в районе Кременчуга, начал наступление на криворожском и кировоградском направлениях. Все резервы, которые поступали из Германии, командующему группы армий "Юг" пришлось отправлять туда.
Тем временем Жуков и Ватутин, понимая, что шила в размере целой танковой армии Рыбалко не утаишь, решили действовать на упреждение: 1 ноября началось наступление с Букринского плацдарма. Это был тактический маневр: спутать карты противнику и не дать ему возможность перебросить войска на Лютежский плацдарм. Атака не принесла существенных результатов в плане продвижения вперед, но свою задачу выполнила: танки Манштейна остались защищать Киев с юга.
А утром 3 ноября, после 40-минутной артиллерийской подготовки, началось наступление на Лютежском плацдарме. В относительно слабой обороне немцев возникла брешь, и советские войска за сутки продвинулись на 5-12 км. В связи с этим Сталин уже вечером отправил Ватутину директиву с требованием ускорить наступление, чтобы не дать Вермахту подтянуть резервы, и не позже 5-6 ноября освободить Киев. Как видим, в этот раз дата действительно прозвучала, но и она обосновывалась отнюдь не близостью праздника.
Утром 4 ноября советские войска возобновили наступление. 38-я армия преодолела 5 км и к вечеру вышла на окраину Киева в районе Приорки (кстати, в сентябре 1941-го немцы также начали вхождение в город через Приорку). Тем временем танковая армия Рыбалко обогнала пехоту и к вечеру вышла на шоссе Киев – Житомир, обойдя Киев с запада и завязав бои в районе Святошина, где немцы оборудовали сильный опорный пункт. С целью деморализации противника танки 7-го гвардейского танкового корпуса пошли в атаку с включенными фарами и сиренами. Решение казалось рискованным, но результат принесло.
Утром 5 ноября немцы начали отвод из Киева тыловых и вспомогательных частей. Одновременно отступали в направлении Киева с Букринского плацдарма передовые части, в том числе танковая дивизия СС "Рейх". Манштейн понимал, что продвижение советской танковой армии (а следом за ней и пехотной 38 армии) в юго-западном направлении угрожает создать в Киеве второй Сталинград, – а значит, времени на размышление уже не оставалось. Пока передовые части вели уличные бои, за их спинами спецкоманды взрывали водопровод, мосты и электростанции. Полностью план "выжженной земли" выполнить не удалось: в ночь на 6 ноября Красная армия очистила город от немцев.
Киев. Ноябрь 1943-го
После освобождения Киева Красная армия продолжала идти вперед, намереваясь расширить образовавшийся киевский плацдарм. 12 ноября был взят Житомир, но на этом возможности наступления исчерпались. Повторилась история сталинградского наступления, когда советские войска освободили Харьков, но вскоре вынуждены были его оставить: 20 ноября немцы вновь вошли в Житомир (правда, здесь вторая оккупация длилась всего 50 дней – до 31 декабря).
Зимой 1943-44 годов на всем советско-германском фронте наступило затишье, но теперь уже все понимали: прорвав Восточный вал, Красная армия неизбежно начнет новое наступление на Правобережье Днепра. Другие варианты больше не рассматривались.
После войны были подведены итоги по потерям советских войск, включая все этапы битвы за Днепр. Вот они:
1. Движение к Днепру и переправа через него (23 августа – 30 сентября) – 177 504 человек, из них безвозвратные – 46 293 (почти 7% от численного состава на начало операции), санитарные — 131 211.
2. Попытки наступлений с Букринского и Лютежского плацдармов (октябрь) – 113 002 человека, из них безвозвратные – 30 940, санитарные – 82 062;
3. Киевская наступательная операция (3-13 ноября) – 30 569 человек, из них безвозвратные потери – 6491 человек (около 1% от численного состава на 3 ноября), санитарные потери - 24 078.
Как видим, само освобождение Киева обошлось намного меньшим количеством жертв (в том числе в процентном отношении), чем предыдущие этапы. Самым тяжелым этапом стало форсирование Днепра, без которого взятие украинской столицы не было бы возможным, но которое происходило задолго до 7 ноября, когда советское командование еще строило планы войти в город месяцем ранее.
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
